Из Древнего Египта

Часто встает вопрос: “Откуда происходит суфизм?” Однако на него трудно дать удовлетворительный ответ. Если мы понимаем под “суфизмом” поиск истины, то мы можем лишь сказать, что “он начался с появления сознания”, в момент, находящимся за рамками истории. Если же, с другой стороны, мы хотим узнать источник одной узнаваемой традиции, то мы начнем сталкиваться с конфликтующими утверждениями. Многие мусульмане заявляют, что суфизм начался с послания Пророка Мохаммеда, и что суфийский путь существует лишь в пределах религии Ислама. Другие мусульмане рассказывают другую историю; Хазрат Инаят Хан не требовал от мюридов и даже от своих собственных детей принятия Ислама, а недавно скончавшийся Хваджа Хасан Сани Низами, родовой дом которого стоит между Даргой Хазрата Инаята Хана и Даргой Низамуддина Аулии в Дели, часто говорил, что суфии существовали задолго до времен Пророка. Также есть традиция, которая говорит, что первым суфием был Адам (которого мусульмане считают не первым грешником, а пророком), а это значит, что суфизм также древен как и само человечество.
Хотя суфизм обогащался на протяжении столетий по-разному, как например, поэтическим расцветом древней Персии, Хазрат Инаят прослеживал суфийские связи в древнем Египте, куда отправлялся на учения бродячий пророк Абрахам. По возвращении из Египта, преисполненный озарением, Абрахам поставил черный камень, который сейчас называется Каабой, как памятник тому, что он пережил. Поскольку он сам считается основателем трех великих религий, то мы можем тогда спросить, а что же Абрахам обрел в Египте, и как это относится к пути, которому мы следуем.

История древнего Египта охватывает тысячелетия, и его эзотерическая традиция богата, сложна, и частно её плохо понимают. Некоторые современные верующие монотеистических религий рассматривают это изобилие богов и богинь, большинство из которых изображается со звериными чертами, как то головой птицы, телом льва или ногами бегемота, отмахиваются от древних как от безнадежных невежественных язычников. Другие, возможно, чувствуя себя лично в чем-то неполноценными, думают, что нечто “египетское” может дать им то, что им не достает: носить бусину из гробницы (но из какой гробницы?) может наделить их магнетизмом, которого им не хватает, или же возможность посидеть внутри пирамидальной структуры может дать им особое медитативное переживание, которое они иначе не способны обрести. Если же посмотреть на эту традицию “суфийскими” глазами, то можно начать замечать нечто иное.

Возможно, в качестве первой связующей точки мы найдем постоянное использование образа крылатого диска, показанного здесь на “ложной двери” гробницы. Для древних крылья этого образа представляли небо, а диск изображал мощное Солнце, дарующее жизнь. Две змеи с обеих сторон диска должны были охранять два странствия Солнца, видимое с рассвета до заката и невидимое через подземное царство, благодаря которому Солнце возвращалось обратно на точку рассвета. Египтяне помещали этот символ над дверьми в качестве знака защиты; мы можем увидеть, что мысль о божественном по мере прохождения от одного места к другому не сильно отличается от мусульманской традиции призыва Всемилостивого и Сострадательного Бога при начале какого-то дела. Этот символ, конечно же, очень похож на крылатое сердце, в особенности если считать сердце “внутренним Солнцем” или же солярным центром. Змеи можно рассматривать как потоки дыхания, проецирующего яркого Джелала, и повернутого вовнутрь, восприимчивого Джемала, и благодаря внимательной заботе эти две фазы жизни поддерживаются в порядке.

Египтяне различали разные аспекты человека, но они чувствовали, что сердце было самым важным аспектом сознания, это верование было выражено в так называемом “взвешивании сердца”. Можно сказать, что вся египетская культура была сосредоточена на жизни после смерти, и поэтому огромное внимание уделялось загробным обрядам и ритуалам, всё имело цель сохранить жизнь за гробом. Внутри этой структуры вероисповедания была уверенность в том, что после смерти человеку надо будет пройти трибунал богов и ему должны были вынести приговор за его поступки в этой жизни. На этом суде сердце умершего помещалось на одну чашу весов, а на другую – перо, символ Маат, богини истины.

Умерший тогда совершал “исповедь отрицания” перед трибуналом, делал сорок два заявления подобного рода: “Я не крал, я не убивал мужчин или женщин, я не лгал, я себя не осквернял, я никого не терроризировал; и так далее”. Если исповедь была правдивой, и сердце было легким, то умершего приветствовали в следующей жизни, но если сердце было тяжелым, и его чаша перевешивала истину, то его немедленно поедало страшное чудовище и, человек, так сказать, стирался, полностью переставая существовать. Без сомнения, для среднего египтянина этот суд и исповедь не были чем-то, о чем они много думали, поскольку были и жрецы и молитвы и магические формулы, помогающие исправить дело, и тем не менее это дает важный урок тем, которые хотят научиться: все, что мы делаем, имеет следствие, и нет ничего более ценного, чем сердце, свободное от вины и угрызений совести.

Как сказано в Гаяне:
В миг прощания с землей гораздо лучше, если вместо всех богатств, трудом в жизни накопленных, и друзей, в течение жизни приобретенных, будет наше сознание, говорящее: “Ты доказал свою правдивость”.